Источник: М.Л. Бережнова
BOT ПОВЕСТИ МИНУВШИХ ЛЕТ,
ИЛИ ОТКУДА ПОШЛИ ЧЕЛДОНЫ В ЗЕМЛЕ СИБИРСКОЙ
http://ethnography.omskreg.ru/page.php?id=1077
Цитата
Чалдoн – ‘коренной сибиряк, русский’, ‘потомок русских поселенцев Сибири, вступивший в брак с аборигеном (аборигенкой)’; чалдoны, челдoны мн. ‘коренные жители, аборигены Сибири’; первые русские поселенцы, старожилы Сибири; чалдoн, челдoн ‘неграмотный человек, бродяга, беглый, каторжник’, ‘ругательное слово для коренного сибиряка’, ‘глупый человек’. Происхождение этого слова остается неясным. Сравнение Фасмера с письменным монгольским и калмыцким языками в значении ‘бродяга’ выглядит случайным. Не исключено, что слово чалдон, как и кержак, связано по происхождению с каким-то гидронимом или топонимом. Стоит упомянуть курьезную народную этимологию, толкующую слово чалдон как сложение двух гидронимов: есть река Дон и Чал. Сосланны и назывались чалдоны .
Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков
Устоявшегося написания слова ‘челдон’ до сих пор нет, потому что оно характерно для устной речи. В Омском Прииртышье в первом слоге произносят звук, средний между [е] и [и], поэтому в статье использовано написание через букву «е». При характеристике взглядов других ученых на этот вопрос и цитировании текстов разных авторов, буду придерживаться их написания.
Слово ‘челдон’ (чалдон, чолдон) в письменных текстах встречается с середины XIX в. В 1853 г. А. Боровников составил и опубликовал список заимствованных «от монголов и калмык» слов, входящих в различные русские диалекты. В этот список было внесено и слово ‘чалдон’. Автор полагал, что слово восходит к монгольской ругательной кличке ‘шолдон’ – презираемый, негодный человек.
В 1866 г. слово ‘челдон’ было опубликовано в «Словаре живого великорусского языка» В.И. Даля. Откуда это слово взял Даль, не ясно; можно только предположить, что слово сообщил ему человек, связанный с Забайкальем, но не бывавший (не живший) в других местах Сибири, иначе этот респондент знал бы, что слово широко распространено по всей Сибири. В словаре Даля указано, что ‘челдон’ – иркутское слово, заимствованное из монгольского языка, и означает ‘бродяга, беглый, варнак, каторжник’, то есть дано негативное истолкование слова. Авторитет Даля столь высок, что и сейчас, почти через 150 лет, для многих ученых его мнение оказывается решающим.
Во второй половине XIX в. публицистические заметки о Сибири стали очень популярными, многие из них выдерживали несколько изданий. Одна из наиболее ранних публикаций, в которой употреблено слов ‘челдон’, – это сибирские очерки С.И. Турбина «Страна изгнания и исчезнувшие люди» (СПб., 1872). Автор этой книги путешествовал по Сибири в 1860-х гг. Характеризуя сибирское население, он пишет так, что это мог бы быть отрывок из современной научной работы: «По сибирским народным понятиям … люди бывают, по-первых, здешние, то есть сибирские … старожилы и, во-вторых, расейские». Когда же автор передает разговоры, которые он вел в Сибири с местными жителями, переселенцами из Курской губернии, то лексика его меняется:
«Я стал расспрашивать о житье-бытье, и мне рассказали вот что:
– Таперича ничего, как будто попривыкли…
– А каковы соседи?
– Всякие есть… На счет сибирских, мы их чалдонами дразним, больше чаями занимаются, а работать не охочи».
На рубеже XIX–XX столетий несколько изданий выдержали публицистические «Очерки Сибири» С.Я. Елпатьевского. Он был народник, в 1884 г. высланный в Сибирь под гласный надзор полиции. Три года он провел в Енисейске, бывал в Красноярске. Описывая Сибирь, Елпатьевский упоминал о челдонах: «Замечательно характерен для сибиряка … отрывистый разговор… Поселенец … в своем глубочайшем презрении к “челдону” основывается, между прочим, и на том, что он, челдон, и говорить-то не умеет». В другом месте своей книги Елпатьевский описывает сибирскую ссору: «Мразь, челдонка желтопупая!» – ругает квартирную хозяйку жиган (босяк, жулик, хулиган. – М.Б.) Ванька.
В 1883 г. вышла в свет книга А.А. Черкесова «Из записок сибирского охотника». Одна из глав была посвящена Нерчинскому краю, как называет его автор (территория современной Читинской области). Вот что пишет об этом месте автор: «Весь Нерчинский край простой народ, а в особенности ссыльные, зовут Челдонией, вследствие чего всех ссыльнокаторжных называют челдонами. Челдон – это ругательное слово, и можно за него поплатиться». Кстати, в Сибири была не одна «Челдония», так иногда называли и другие сибирские районы. Например, в 1930 г. Н. Литов в журнале «Охотник и рыбак Сибири» опубликовал статью «По нарымской Челдонии».
Уже в XIX в. вокруг челдонов появился ореол тайны. Например, газета «Енисей», которую печатали в конце XIX в. в Красноярске, в 1895 г. сообщала со слов местного учителя, что в Восточной Сибири есть племя челдонов. Они, якобы, родственны абиссинцам (так раньше называли раньше называли жителей Эфиопии, то есть Абиссинии) Во времена Перикла челдоны добровольно переселились в Сибирь, на территории, которые потом вошли в Енисейскую и Иркутскую губернии. Они-то и «принесли с собой свет христианства».
В XIX в. довольно популярными были краеведческие исследования, которые проводили самые разные люди на своей родине. Профессор истории Санкт-Петербургского университета Х.М. Лопарев написал и в 1896 г. опубликовал книгу, посвященную его родным местам, – «Самарово, село Тобольской губернии и округа». В нее включен небольшой словарик, в котором указывается, что ‘челдон’ – это ругательное слово, тоже, что ‘болван’. А. Молотилов, студент из Томска, в начале XX в. изучал диалектную речь северной Барабы. По его словарю, ‘челдон’ – «насмешливое наименование, даваемое “расейскими” местным жителям».
В научных текстах XIX – начала XX вв. слово «челдон» за редким, если не единственным исключением, о котором чуть позже, не встречалось. При этом некоторые авторы стремились описать сибирское общество и даже специально изучали особенности языка и культуры русских сибиряков, живущих в разных местах Сибири и переселившихся сюда в разное время. Характеризуя русских сибиряков, известный ученый, публицист, общественный деятель XIX в. Н.М. Ядринцев писал о коренных сибиряках, казаках, переселенцах, российских, лапотниках, семейских, каменщиках, «затундренных» (русских), карымах, маганых, туруханцах, барабинцах. Слова эти были распространены в разных местах Сибири и не использовались повсеместно, но, тем не менее, Ядринцев счел нужным упомянуть их в своем самом известном труде «Сибирь как колония». А вот широко распространенного по Сибири слова ‘челдон’ мы здесь не находим. Может быть, это действительно было ругательство, которое нельзя ни писать, ни произносить в обществе, а редкое его появление в публицистических текстах – не более чем недосмотр редакторов? Да нет, у самого Н.М. Ядринцева был псевдоним Чалдон, которым он подписывал публицистические статьи. Значит, и слово такое он знал, и писать его цензура не запрещала.
Едва ли не единственный дореволюционный этнограф, который обратил внимание на слово ‘чалдон’, был А.А. Макаренко. В своей известной книге «Сибирский народный календарь» (1913) он писал, что этим словом поселенцы из числа уголовников бранят старожилов, которые, в свою очередь, обзывают их «посельгой, варнаками».
На рубеже XIX–XX вв. слово ‘челдон’ использовалось и в художественной литературе. Оно встречается в рассказе Д.Н. Мамина-Сибиряка «Озорник» (1896), где главный герой ругает своих односельчан «челдонами желторылыми». Как ругательство использовал это слово и А. Грин в рассказе «Кирпич и музыка» (1907). Герой этого рассказа дразнит заводскую молодежь словами «Чалдон! Сопли где оставил?» В рассказе В.Г. Короленко «Федор Бесприютный» чалдоны – это коренные сибиряки, к ним герой рассказа – бродяга – ходил за милостыней: «Он знал, в какой стороне чалдон живет мирный и мягкосердный…». В таком же смысле использовано это слово и Вяч. Шишковым в повести «Ватага». Руководители партизанского отряда беседуют между собой:
«– Много ли у тебя, Зыков, народу-то?
– К двум тысячам подходит.
– Поди, твои кержаки больше?
– Всякие. Чалдонов много да беглых солдат. Каторжан да всякой шпаны – тоже прилично. А кержаков не вовся много».
В рассказе Всеволода Иванова «Партизаны» не только используется слово ‘чалдон’, но и характеризуются некоторые особенности их культуры: «У нас тут рассказывают, пашут двое – чалдон да переселенец. Вдруг – молния, гроза. Переселенец молитву шепчет, а чалдон глазами хлопат. Потом спрашивает: “Ты чо это, паря, бормотал?” – “От молнии, мол, молитву”. – “Научи, – грит, – может сгодится”. Начал учить: “Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое...” – “Нет, – машет рукой чалдон, – длинна, не хочу”».
Продолжать список писателей, знавших и использовавших слово ‘челдон’, можно и дальше. В «Поэме о 36» Сергея Есенина есть такие строки:
«Глупый сибирский
Чалдон,
Скуп, как сто дьяволов,
Он.
За пятачок продаст».
Поэма была опубликована в 1925 г. и посвящена революционерам. Возникновению замысла, как считают литературоведы, способствовало знакомство Есенина с бывшим политкаторжанином И.И. Ионовым, который отбывал ссылку в Сибири.
Труднее объяснить, какой смысл вкладывал Владимир Маяковский в такие строки стихотворения «Советская азбука» (1919):
«Ч
Чалдон на нас шел силой ратной.
Чи не поидете ли обратно?!!»
В советское время слово встречается в произведениях самых разных авторов, в том числе и далеких от Сибири. Персонажи по прозвищу Чалдон есть в повестях «Сын полка» В. Катаева и «Черная свеча» В. Высоцкого и Л. Мончинского. Упоминают чалдонов, то есть коренных сибиряков, такие авторы как В. Астафьев и В. Шукшин, хотя и довольно редко. В сибирской литературе известны также два романа с одинаковым названием «Чалдоны»: А. Черноусова, опубликованный в Новосибирске в 1980 г., и А. Русанова, напечатанный в Чите в 2002 г.
Кроме того известна картина «Чалдон» сибирского художника Николая Андреева, написанная в 1923 г. Сейчас она хранится в Картинной галерее Новосибирска. Сорт одного из первых сибирских ранетов, выведенных советскими селекционерами, был назван «Желтый челдон».
Эти совершенно разные факты показывают, что в первой половине XX в. слово ‘челдон’, употребляемое в письменной речи, постепенно теряло негативный смысл, превращаясь в слово, означающее нечто исконно сибирское. Но в научных текстах это слово в то время еще не появилось. Мне известны только два исключения.
Известный советский антрополог В. Бунак для 3 тома «Сибирской советской энциклопедии» (Новосибирск, 1932) подготовил статью «Метисация». В ней он писал: «Тип русского поселенца “сибиряка” – “челдона”, по описаниям старых путешественников, имеет некоторые черты сходства с типом татар или турецко-монгольским типом, заметно отличаясь от обычного типа русских большей широколицестью и скуластостью».
Советский фольклорист и литературовед М.К. Азадовский в сборнике «Верхнеленские сказки», опубликованном в 1938 г., объяснял, почему иногда одну сказку рассказывают по два дня. «Так повторяется расчет Шахерезады. Нужно так построить сказку, чтобы “пронять” вообще-то не особенно податливого сибиряка-челдона, чтобы заслужить ночлег, ужин...»
В 1964–1973 гг. на русском языке был опубликован четырехтомный «Этимологический словарь русского языка» М. Фасмера, вышедший на немецком языке еще в 1950-е гг. В 4 том были включены и слова челдон, чолдон, чалдон: «В Сибири: пришлый, недавний выходец из России, также – бродяга, беглый, каторжник…». Последнее толкование было дано со ссылкой на В.И. Даля. Была также указана возможность заимствования из монгольского языка, но все же Фасмер в целом о происхождении слова пишет: «Не ясно». Интересно, что в «Историко-этимологическом словаре современного русского языка» П.Я. Черных (М., 1993) слова «челдон» нет вовсе. А ведь сам Черных – урожденный сибиряк, выходец из Восточной Сибири!
С 1950-х гг. бурно развивается сибирская диалектология. Опубликованы словари русских говоров практически всех областей Сибири. Во все издания было включено слово челдон (чалдон, чолдон). Оказалось, что в Сибири оно распространено повсеместно. Несмотря на то, что делалась помета об использовании слова в негативном смысле, основное значение все-таки указывалось как ‘коренной сибиряк, старожил’. Но этимология слова интереса у лингвистов не вызвала. До сих пор широко распространено мнение о его заимствовании из монгольского языка и, соответственно, двух этапах его осмысления: первоначальном – негативном, лишь позже сменившемся на значение ‘старожил’. Так, например, в предисловии к 1 тому «Словаря русских говоров Сибири» (Новосибирск, 1999) редакторы Н.Т. Бухарева и А.И. Федоров пишут: «В лексической системе русских говоров Сибири многие заимствованные из аборигенных языков слова переосмыслились: монгольское “чалдон” – ‘бродяга’ в сибирских русских говорах стало означать ‘коренной сибиряк, русский старожил’».
В сибирской этнографии интерес к челдонам проявился только в 1990-е гг. В 1995 г. в монографии томского этнографа П.Е. Бардиной «Быт русских сибиряков Томского края» был опубликован раздел, посвященный «составу жителей» этих мест. Едва ли не впервые в этнографическом труде было уделено внимание чалдонам, напечатано само это слово и проведен его анализ.
П.Е. Бардина писала, что чалдоны или челдоны – это сибирские старожилы, так их называли по всей Сибири. Еще недавно большинство старожилов воспринимали это название как обидное, неприятное прозвище, тем более что оно употреблялось чаще всего с обидными эпитетами «желторотый» или «желтопупый». Для объяснения термина распространены народные этимологии: переселенцы с рек Чала и Дона, с Чалдона-озера. Еще оно объяснение – слово пошло от глагола «чалить», то есть плыть, с Дона. Автор уточняет: «Но все это не более как попытки найти подходящее и приемлемое значение слова из своего же языка, тогда как, скорее всего, оно происходит из чужого языка». Далее было приведено мнение В.И. Даля. Затем Бардина пишет, что «чалдон» – это вовсе не самоназвание старожилов, так их назвали более поздние переселенцы в Сибирь. Они воспользовались этим словом, первое значение которого ‘бродяга, каторжник, беглый, варнак’, потому что исходили из обывательского представления, распространенного в Европейской России, что все сибиряки и есть бывшие каторжники. Но со временем, заключает П.Е. Бардина, слово утратило былой смысл, а приобрело новый, позитивный. В сибирских диалектах существовали и другие способы указать на давность проживания в Сибири: к слову ‘русский’ добавлялись определения здешний, природный, коренной, местный. Были и самоназвания по месту обитания – нарымчане, сургутяне и другие.
В 1997 г. была опубликована книга новосибирского этнографа Е.Ф. Фурсовой «Традиционная одежда русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья». В ней была глава «Этнокультурные группы россиян Верхнего Приобья». Как одну из этих групп автор характеризует чалдонов. По сравнению с текстом П.Е. Бардиной здесь есть некоторые дополнения. Е.Ф. Фурсова приводит рассказы старожилов, в которых говорится, что чалдоны названы по реке Чалда. Многие из собеседников этого автора считали, что чалдоны пошли от казаков: «Песни у чалдонов такие проголосные и мотив такой как у донских казак». Некоторые полагают, что по Дону предки нынешних чалдонов тащили челны или чалы, отсюда и имя. Кроме того, Е.Ф. Фурсова приводит рассказы о том, что раньше старожилов звали чалдонами, «а сибиряками счас стали звать».
В монографии Е.Ф. Фурсовой «Календарные обычаи и обряды восточнославянских народов Новосибирской области как результат межэтнического взаимодействия» (Новосибирск, 2002. – Ч. 1) есть глава «Характеристика этнографических групп». Фактически, в ней подведены итоги изучения автором чалдонов Сибири.
•Во-первых, Е.Ф. Фурсова пишет, что не все сибирские старожилы называли себя чалдонами.
•Во-вторых, она отмечает, что на юге Западной Сибири, на территории бывших Барнаульского, Каинского, Томского уездов Томской губернии, не фиксируется негативный оттенок термина «чалдон». Это связано с тем, что здешние чалдоны представляют особую группу старожильческого населения, они – потомки казаков донского происхождения. Некоторые чалдоны Западной Сибири были смуглокожими, с карими глазами, темными волосами. Этими особенностями внешности, по мнению Е.Ф. Фурсовой, и объясняются экспрессивные выражения-прозвища, которыми «российские» дразнили чалдонов: желтопупые, желторотые, желтопопые. Правда, не все чалдоны были «чернявыми», да и дразнили их не только российские. Одна из собеседниц Е.Ф. Фурсовой вспоминала, что в детстве их, чалдонских детей, дразнили так и татары.
•В-третьих, широкое распространение термина «чалдон» свойственно именно Западной Сибири. В Восточной Сибири, по мнению, Е.Ф. Фурсовой, так называли только выходцев из Забайкалья, чаще всего потомков от русско-бурятских браков.
И, конечно, возникает вопрос, почему такие разные группы населения, как потомки донских казаков и дети от русско-бурятских браков, назывались одинаково? И что это за слово – «чалдон», которое вмещает в себя столько оттенков смысла? Е.Ф.Фурсова пишет: «В данной работе мы не будем касаться вопроса происхождения термина “чалдоны”, поскольку он достаточно дискуссионен, многозначен, и, самое главное, не может полностью отражать культурной специфики и этнической истории своих носителей». Но полностью обойти этот вопрос она все-таки не смогла и остановилась на рассмотрении народной этимологии слова. Отметим только те версии, что мы не упоминали раньше:
•Назвали чалдонов так еще там, где Чал и Дон сливаются, то есть не в Сибири. Были они казаками или, по другой версии, хохлами. В Сибирь их ссылали.
•«Дон был в Европе, Чал – в Сибири. Вот их сослали сюда и стали они чалдоны». Или, как вариант: «Мужчина с Чалу, что ли, а женщина – с Дону. Вот они вместе сошлись и получился чалдон. Вроде родился ребенок чалдон».
•Сибиряков назвали чалдонами за их любовь к чаю.
Совсем иная версия происхождения челдонов как старожильческой группы сложилась у сибирского географа А.М. Малолетко. Он признает, что челдонами именовали сибиряков-старожилов переселенцы начала XX в. «Сейчас это слово почти вышло из употребления, и его можно услышать только в глухих уголках Сибири, – полагает этот автор. – А … это слово, несомненно, отражает какой-то этап заселения Сибири и связано с какой-то группой выходцев из европейской части страны».
От других авторов позиция А.М. Малолетко отличается тем, что он предлагает выделять по времени переселения в Сибирь не две группы русских, а три, среди которых две разновременных группы старожилов. По мнению этого автора, первыми русскими жителями Сибири были выходцы с Дона, которые основали в низовьях Иртыша колонию Лукоморье. Эта колония была даже отмечена на западноевропейских картах. Русские пришли с реки Самара. Среди них были Каяловы, по семейным преданиям которых переселения состоялись за десять поколений (200–250 лет) до Ермака, то есть примерно во второй половине XIV столетия. Эти русские наладили связи с местными жителями, усвоили их хозяйственный опыт и превратились постепенно в охотников и рыбаков.
В послеермаковское время русское население Сибири пополнилось выходцами с Русского Севера – это была вторая волна русских, по определению Малолетко, «казачья». Именно они придумали обидную кличку «челдон» и ею называли более ранних переселенцев, потому что видели в них людей примитивных, занимающихся охотой и рыболовством, забывших земледелие. Казаки же занесли это слово за Енисей. А переселенцы рубежа XIX–XX столетий усвоили эту кличку и распространили ее на своих предшественников – на русское население второй волны, которые слово в свое время и придумали. Негативный смысл клички даже усилился, в Иркутской губернии слово «челдон» стало обозначать разбойника, бродягу, грабителя.
В последние годы вышло немало работ, в которых анализируются особенности истории и традиционно-бытовой культуры челдонов, происхождение их группового имени. Оригинальные воззрения, не разделяемые другими учеными, есть почти у каждого автора. Но в целом можно так сформулировать то общее, что есть в этих трудах.
Происхождение самого слова «челдон» не ясно. В целом, большая часть ученых разделяет мнение о том, что слово было заимствовано. Все попытки объяснить его исконный смысл из других языков пока не убедительны. Попытки вывести значение из русского языка относятся к области народной этимологии. Термин до XIX в. был неписьменным, в старинных сибирских документах не встречается.
Слово означает русских старожилов Сибири. Видимо, так их дразнили поздние переселенцы, то есть слову в его современном значении не более 150 лет. За это время изменилась экспрессивная оценка слова от негативной до позитивной, и слово превратилось в этноним.
А есть ли челдоны сейчас?В 1998–2000 гг. участниками Русского отряда этнографической экспедиции Омского государственного университета был проведен опрос русских сибиряков, в ходе которого изучалось их этническое самосознание. По специально составленной программе были опрошены сельские жители Омской, Новосибирской и Тюменской областей. Всего было опрошено 424 человека из 43 населенных пунктов. В д. Резино Усть-Тарского района Новосибирской области были опрошены все взрослые русские, чему способствовали, прежде всего, размеры этого населенного пункта: около 200 человек, треть из которых – немцы по национальности. В остальных населенных пунктах на вопросы опросного листа мы просили ответить пожилых людей, часто обращались к тем, кого местные жители считали хранителями старины.
Среди других были и такие вопросы: есть ли у сибиряков отличия от русских Европейской России и отличаются ли чем-нибудь друг от друга русские сибиряки? Отвечавшие на вопросы, как правило, отмечали, что сибиряки говорят иначе, у них более стойкий характер, они не боятся мороза. В итоге получилось, что считают всех русских одинаковыми 101 человек (23,8% опрошенных), сочли, что русские сибиряки чем-то отличаются – 177 человек (41,7%) и ответили, что не знают или не задумывались – 146 человек (34,5%). Рассуждая на тему, одинаковы ли русские сибиряки, 244 человека (57,5%) сказали, что знают разные группы русских и назвали их особенности. 92 человека (21,7%) ответили, что русские в Сибири не отличаются друг от друга. Воздержались от высказывания какого-либо определенного мнения 88 опрошенных (20,7%).
Наиболее четко опрашиваемые отвечали на вопрос о своей этнической принадлежности. 424 человека назвали 31 группу, к одной из которых отнесли и себя. Только русскими («просто русскими») назвали себя 112 человек (26,4% опрошенных). Людей с многоуровневым этническим самосознанием, таким образом, оказалось 73,6%. Чаще всего опрошенные относили себя к чалдонам и сибирякам. Кержаков набралось всего 10 человек (2,4%). Суммарное число российских по результатам опроса – 12,5%. Чем старше люди, тем чаще, называя свое этническое имя, апеллировали они к истории своей семьи, происхождению родителей. Сравнивая результаты опроса всей группы респондентов и людей 1940–1970 гг. рождения можно отметить нарастающую нивелировку этнического самосознания....
Таблица и лекция полностью http://ethnography.omskreg.ru/page.php?id=1077
Сообщение отредактировал
xena - 3.4.2012, 13:20
